Российское Трансгуманистическое Движение

отрываок из неопубликованного романа.

Нелегко, ох, как нелегко писать эту часть: отступление о прощении, ибо каждому из нас есть, кого прощать, и каждый заслуживает прощения.

Что такое прощение? Существует ли оно вообще? А если существует – то при каких условиях и в какой мере возможно?

Предположим, что прощение – это отсутствие мщения. Тогда, конечно же, прощение существует, ведь не каждый обиженный человек захочет мстить, да и не всякий сможет. Что же, не смог отомстить – значит, простил? Нет, прощение – это не отсутствие мести. Но, возможно, это – отсутствие желания отомстить?

Кажется, и это не правильно. Можно ведь не прощать, а мести все-таки не желать, примеров сколько угодно. Представьте, что провинился перед Вами глубоко любимый человек: и обида не уходит, и отношение к нему изменилось, а вот зла этому человеку не желается: пусть живет, пусть будет ему хорошо!

Вот, прозвучало важное, может быть, даже ключевое слово: обида. Похоже, что вопрос о том, что есть «прощение» мы начали разбирать с частного случая: «отсутствие мщения или желания отомстить». А есть более общее предположение. Возможно, простить – значит, изжить в себе обиду.

Будем потихоньку тянуть эту ниточку. Вот некто, назовем его А – субъект, считающий себя жертвой субъекта В и, соответственно («Соответственно» – потому, что мы рассматриваем именно такой случай, а не потому, что жертва обязательно должна быть обижена на В. Это совершенно необязательно!), обиженный на В. Проходит некоторое время (от секунды до десятилетий), происходят некоторые события. В течение этого времени меняется субъект А, ну, и, конечно, В – тоже. И вот, предположим, А заявляет, что простил В. Что это значит? Что изменившийся субъект А (обозначим его А'') не питает обиды на нынешнего, изменившегося субъекта В (назовем его В''). Обратим внимание, что прощает В уже не тот же человек, которого когда-то обидели, и прощает он не совсем того, кто когда-то нанес обиду.

Нарисуем схему. Вот А и В, им хорошо вместе. Вот А' и В' – они же сразу после события Х, в результате которого возникла обида, вот А''и В''– спустя какое-то время Т: обида изжита, им опять хорошо друг с другом.

Значит, прощение – это результат некоторого процесса, в течение которого «жертва» А и «обидчик» В изменяются как личности под воздействием внешней среды или в результате внутренних метаморфоз, и жертва А перестает испытывать чувство обиды на В. Нечто, приведшее к такому изменению чувств А, мы назовем компенсацией(второе ключевое слово)(Компенсация, о которой мы говорим, во многом совпадает с тем, что в обыденной речи называется так же, но в чем-то она и иная. Однако, подробно рассматривать этот нюанс мы не будем, оставим это на откуп дотошному читателю). Иначе говоря, простивший А получил какую-то компенсацию либо от В (а вдруг подарил В своему А полцарства?), либо от среды. Также компенсация может иметь и характер нравственного изменения личности А (например, он стал терпимее и оптимистичнее, ощущает себя более святым).

Хотелось бы рассмотреть еще один момент, связанный с нравственными изменениями обиженного человека.

Говорят, что понять – значит простить. Как поверхностно! А обратное неверно даже в приближении...

Но понять – значит простить? Извините! Можно понять дезертира, но простит ли ему женщина смерть своего возлюбленного, погибшего вместо него? Или вот человек, сотворивший нечто ужасное (тот же В). В результате его действий пострадал (и сильно) умный и благородный А. И вздумалось А вникнуть в нюансы психологии В. Вник, понял всю череду событий и предпосылок, приведших к событию Х. А ведь потом А, скорее всего, подумает так: «Каждый человек в любой момент своей жизни волен совершить или не совершить каждое свое деяние. И если человек совершил зло – это его выбор. И если он предпринимал какие-то другие действия, предопределившие событие Х – это тоже его выбор. Значит, злодея В я понимаю, но не прощаю как свободного человека, сознательно свершающего свой свободный выбор. В отношении меня совершено преступление, ужасные последствия его налицо, я не согласен это забыть и простить».

Вот и прозвучало третье ключевое слово: последствия. Ну, а если вдруг В сможет, взмахнув волшебной палочкой, компенсировать ущерб, нанесенный А вследствие злодеяния и даже полностью возместить этот ущерб? Что же, простить? Жить, будто ничего и не было? Но в памяти, а, может быть, и не только в памяти, но и где-то еще, в неведомых нам далях, останутся ушедшие в прошлое страдания. Неужели они ничего не значат? Неужели их можно считать несущественными, несуществовавшими?

Мне импонирует верование народа Нанны (кстати, оно близко перекликается с учением Фенэфа Бескорыстного), что будто бы когда-нибудь все ранее умершие люди будут оживлены и вместе с остальными, на тот момент живущими, станут бессмертными и заживут какой-то новой, счастливой жизнью. Но вот вопрос: как же тогда им всем примириться? Как жертвам, погибшим по воле тирана, простить своих палачей? Как изнасилованной и убитой девушке, возродившись, простить своего убийцу? И эти вопросы возникают, заметьте, при условии достаточно полной компенсации злодеяния (все оживлены, их ждет счастливая жизнь). Возможно, все зависит от степени компенсации, ее величины? Вопросы, вопросы…

Но как далеко увели нас рассуждения! Ход повествования остановился, уже почти забыты герои нашей истории, и долг летописца молотом стучит в мое сердце. Увы, мы нашли ответ на один вопрос, но из него родились новые – вечная спираль познания…

Итак,

• простить – значит изжить в себе обиду;
• прощение – результат процесса, при котором изменившаяся (как?) жертва перестает ощущать (почему?) обиду на изменившегося (как?) обидчика.(В скобках стоят вопросы, выяснение которых увело бы нас слишком далеко, но которые от этого не становятся менее интересными.)

При этом последствия злодеяния должны быть каким-то образом компенсированы (вот где-то здесь зарыт ответ на «почему» из предыдущего абзаца) либо обидчиком, либо внешней средой, либо в результате нравственного изменения жертвы.

И вот перечитаны мною эти страницы, и с улыбкой смотрю я на очевидные умозаключения из примитивных рассуждений. Но только боюсь я, что прощения на свете на самом деле нет! Невозможно оно и даже … нет в нем необходимости!

Ты уже не тот – мне некого прощать. Я уже не тот (или не та), и, быть может, во всем моем теле не осталось ни одной клетки от того существа, которое ты почти смертельно ранил. Тот, раненый тобой человек – исчез. И ты умер, и человек, которого я вижу перед собой, даже не очень-то похож на моего обидчика.. Кого прощать? Кто это будет делать? Что осталось от совершенного преступления? Только ушедшие страдания. Только изменившийся мир.

Валерия Прайд, 2002 г.